Для слабовидящих
Войти
Автор: Юлия Сбитнева
Роман Д.С. Мережковского «Смерть Богов (Юлиан Отступник)» (1896) входит в трилогию «Христос и Антихрист», которая и принесла автору российскую и европейскую известность. Первая публикация романа называлась «Отверженный». По общему мнению, это сильнейший роман в трилогии, которая образуется идейно, а не сюжетно.
Великолепное знание истории, ее красочных реалий и подробностей, драматизм ха-рактеров, острота конфликта - столкновение молодого, поднимающегося из социальных низов христианства с пышной, ослабевшей, но еще пленяющей разум и чувства античностью позволило Мережковскому создать повествование незаурядной художественной силы. Один из «отцов» и теоретиков русского символизма создал свое произведение, пожалуй, на самом стыке реализма и символизма, что усилило эффект восприятия от обоих стилей.
Трагична фигура императора Юлиана (правил с 361 по 363 г.), который до воцарения тайно исповедовал языческое многобожие, а затем решился повернуть историю вспять, дерзнул возвратить обреченную течением времени великую, но умирающую культуру. Образ Юлиана уже был мастерски воссоздан Эдвардом Гиббоном в 3 томе его «Упадка и гибели Римской империи», но как художественный образ Юлиан не привлекал внимания крупных писателей до конца XIX в.
Сам Мережковский, как кажется, сочувствует своему герою, противопоставляя аске-тической, умерщвляющей плоть религии «галилеян» (христиан), устремленной к высоким, но отвлеченным истинам добра и абсолютной правды, светлое эллинское миросозерцание, с его проповедью гедонизма, торжеством земных радостей, прекрасной философией, ис-кусством, поэзией. Христианство иногда предстает в романе не утверждением высших принципов духовности, а всего лишь победой мощной воли, в том числе воли социальных низов. Вера в Спасителя – это религия бедных. И в восприятии народна Юлиан предстает не просто Отступником, но Антихристом, Анти-Христом, Диаволом. Сам император, ощущая свою историческую обреченность, раздираемый противоречиями, погибает со ставшей знаменитой фразой на устах: «Ты победил, Галилеянин!..»
Работая над трилогией, Мережковский ощущал, что идеалы христианства и ценности гуманизма, понятие Царства Небесного и смысл царства земного для него несовместимы, метафизически разорваны. Позднее он объяснит свои искания: «Когда я начинал трилогию «Христос и Антихрист», мне казалось, что существуют две правды: христианство - правда о небе, и язычество - правда о земле, и в будущем соединении этих двух правд - полнота религиозной истины. Но, кончая, я уже знал, что соединение Христа с Антихристом - кощунственная ложь; я знал, что обе правды - о небе и о земле - уже соединены во Христе Иисусе. Но я теперь также знаю, что надо было мне пройти эту ложь до конца, чтобы увидеть истину. От раздвоения к соединению - таков мой путь, - и спутник-читатель, если он мне равен в главном - в свободе исканий, - придет к той же истине».
Идея Третьего Завета будет воплощена в дальнейшем Мережковским в его философских сочинениях «Атлантида-Европа», «Иисус Неизвестный». Сознавая одним из первых начавшую ощущаться определенную исчерпанность христианства для тогдашней цивили-зации, и обращаясь снова к ушедшей античности, Мережковский создал образ также и ра-зорванного сознания современного ему интеллигента, находящегося в духовных исканиях. Вскоре последовавшие грандиозные социальные катаклизмы первой половины ХХ века (которые Мережковский почти пережил, он умер в декабре 1941 г.), показали, насколько был прав писатель и мыслитель в своих предчувствиях.
Роман Д.С. Мережковского «Смерть Богов (Юлиан Отступник)» (1896) входит в трилогию «Христос и Антихрист», которая и принесла автору российскую и европейскую известность. Первая публикация романа называлась «Отверженный». По общему мнению, это сильнейший роман в трилогии, которая образуется идейно, а не сюжетно.
Великолепное знание истории, ее красочных реалий и подробностей, драматизм ха-рактеров, острота конфликта - столкновение молодого, поднимающегося из социальных низов христианства с пышной, ослабевшей, но еще пленяющей разум и чувства античностью позволило Мережковскому создать повествование незаурядной художественной силы. Один из «отцов» и теоретиков русского символизма создал свое произведение, пожалуй, на самом стыке реализма и символизма, что усилило эффект восприятия от обоих стилей.
Трагична фигура императора Юлиана (правил с 361 по 363 г.), который до воцарения тайно исповедовал языческое многобожие, а затем решился повернуть историю вспять, дерзнул возвратить обреченную течением времени великую, но умирающую культуру. Образ Юлиана уже был мастерски воссоздан Эдвардом Гиббоном в 3 томе его «Упадка и гибели Римской империи», но как художественный образ Юлиан не привлекал внимания крупных писателей до конца XIX в.
Сам Мережковский, как кажется, сочувствует своему герою, противопоставляя аске-тической, умерщвляющей плоть религии «галилеян» (христиан), устремленной к высоким, но отвлеченным истинам добра и абсолютной правды, светлое эллинское миросозерцание, с его проповедью гедонизма, торжеством земных радостей, прекрасной философией, ис-кусством, поэзией. Христианство иногда предстает в романе не утверждением высших принципов духовности, а всего лишь победой мощной воли, в том числе воли социальных низов. Вера в Спасителя – это религия бедных. И в восприятии народна Юлиан предстает не просто Отступником, но Антихристом, Анти-Христом, Диаволом. Сам император, ощущая свою историческую обреченность, раздираемый противоречиями, погибает со ставшей знаменитой фразой на устах: «Ты победил, Галилеянин!..»
Работая над трилогией, Мережковский ощущал, что идеалы христианства и ценности гуманизма, понятие Царства Небесного и смысл царства земного для него несовместимы, метафизически разорваны. Позднее он объяснит свои искания: «Когда я начинал трилогию «Христос и Антихрист», мне казалось, что существуют две правды: христианство - правда о небе, и язычество - правда о земле, и в будущем соединении этих двух правд - полнота религиозной истины. Но, кончая, я уже знал, что соединение Христа с Антихристом - кощунственная ложь; я знал, что обе правды - о небе и о земле - уже соединены во Христе Иисусе. Но я теперь также знаю, что надо было мне пройти эту ложь до конца, чтобы увидеть истину. От раздвоения к соединению - таков мой путь, - и спутник-читатель, если он мне равен в главном - в свободе исканий, - придет к той же истине».
Идея Третьего Завета будет воплощена в дальнейшем Мережковским в его философских сочинениях «Атлантида-Европа», «Иисус Неизвестный». Сознавая одним из первых начавшую ощущаться определенную исчерпанность христианства для тогдашней цивили-зации, и обращаясь снова к ушедшей античности, Мережковский создал образ также и ра-зорванного сознания современного ему интеллигента, находящегося в духовных исканиях. Вскоре последовавшие грандиозные социальные катаклизмы первой половины ХХ века (которые Мережковский почти пережил, он умер в декабре 1941 г.), показали, насколько был прав писатель и мыслитель в своих предчувствиях.